Кроме КПВВ на линии разграничения существует еще 6 локальных пунктов пересечения. Кто может ими воспользоваться

На Донбассе кроме оснащенных 7-ми контрольных пунктов въезда-выезда (КПВВ) есть локальные пункты пересечения линии разграничения. Они не оснащены инфраструктурой и используются лишь местными жителями. Однако с начала пандемии такие локальные пункты закрыты, что доставляет массу проблем людям — сейчас они находятся фактически в изоляции.

Мониторы в декабре посетили такие локальные пункты: в Донецкой области — Верхнеторецкое, Гранитное, Чигари (Пивденное), в Луганской — Новоалександровка, Золотое-4, Лобачево, Лопаскино.

Координатор программ БФ «Восток SOS» Евгений Васильев пояснил, что локальные пункты — это места, в основном, в небольших селах, где люди пересекают линию разграничения по прописке, спискам или спецпропускам. После 2014 года инфраструктура, родственные связи в таких селах оказались разорванными. Например, жители остались с одной стороны линии разграничения, а магазины, школы — с другой. Или люди просто ходили друг к другу в гости, навещали родных. И такие перемещения осуществлялись все время, пока не началась пандемия коронавируса.

«Сейчас эти локальные пункты перемещения не работают. И это проблема для людей, потому что кто-то не может попасть в школу, кто-то — на работу, кто-то — к родственникам», — сказал Васильев.

Все эти села сейчас малонаселенные. Меньше всего людей осталось в Новоалександровке — до 2018 года здесь было 12 жителей, сейчас — менее 10-ти.

«Это дачное поселение. И до 2018 года, когда можно было сюда приезжать, здесь было больше людей. Например, многие были прописаны в [неподконтрольном украинской власти] Первомайском, и им было разрешено сюда ездить на свои дачи. Но в 2018 году такое перемещение было запрещено, и добраться сюда было очень тяжело: военные не разрешали пользоваться военной дорогой, и можно было проехать только через болото. И таким образом это село получилось отрезанным от мира. И оно действительно вымирает, потому что пользоваться домами невозможно. Кроме того, все еще более усложнилось, когда некоторые дома сгорели во время последних пожаров», — рассказал представитель Украинского Хельсинского союза по правам человека Алексей Беда.

Новоалександровка долгое время находилась в «серой зоне».

«Там не было украинских военных. Люди жили и ходили в Первомайское. Для этого они договаривались с той стороной — с «казачками». А когда украинские военные зашли в этот населенный пункт, то местные договаривались и с нашими военными, и с той стороной. И определенное время их пропускали. Но с каждым годом это становилось сложнее. Из-за того, что населенный пункт стал закрытым, то там и людей становилось меньше, т.к. просто так туда не попадешь. Чтобы попасть, нужно согласовать это со всеми — с общим командованием, с бригадным командованием, нужно кучу бумаг отправить», — добавил Евгений Васильев.

«Вот [под Торецком] Чигари относятся к поселку Пивденное, это на линии разграничения. Местных жителей там пропускали по спискам и паспортам с пропиской. Интересный пункт — Лобачево, до войны он относился к селу Желтое, которое сейчас находится за линией разграничения. И дети из Лобачево ходили в школу, детсад в Желтое, люди работали в Желтом, все коммуникации (в частности, электричество), было заведено из Желтого. И сейчас в Лобачево тянут линию с подконтрольной территории. Но нужно понимать, чтобы добраться до Лобачево — это квест, т.к. ехать нужно по «песчаным бархахам» и не факт, что ты по ним проедешь. А чтобы выехать жителям из Лобачево, то им нужно скинуться на машину 1100 грн, чтобы доехать до Счастья (в магазины, в банки, аптеки и пр.). Раз в неделю там ездил социальный автобус, но он отказался от этого», — детализировал Беда.

Он рассказал, как выглядят такие локальные пункты пересечения.

«Эти населенные пункты преимущественно закрытые, туда просто так не попадешь. Для этого нужно согласовать проезд с командованием военных. Сами локальные пункты пропуска вообще могут быть не оснащены ничем, или каким-то временным блокпостом. Люди по спискам или по прописке могут пересекать этот блокпост. Причем, работа этих пунктов никак не регламентирована — захотели пропустили, захотели — закрыли... Беда таких пунктов, что их работа не регламентирована законодательно, они не выделены отдельно, поэтому нет какой-то конкретной процедуры их пересечения. В каждом конкретном локальном пункте окончательное решение принимает та военная часть, которая там стоит, штаб ООС», — говорит Беда.

«Да, почти все эти населенные пункты закрытого типа. Вот в Лопаскино, Лобачево тоже стоит блокпост военных, они проверяют, расспрашивают проезжающих, досматривают машины. В Новоалександровку вообще трудно попасть», — подтвердил Евгений Васильев.

Также он привел пример пункта пропуска в Верхнеторецком.

«В Верхнеторецком стоят два блокпоста: один государственной фискальной службы (не знаю, зачем он там), а потом стоят военные... Окончательно людей пропускают именно военные. Для сравнения: на КПВВ эти функции выполняют пограничники. В Верхнеторецком, когда было разрешено до коронавируса, люди пересекали блокпост по прописке. Но с началом пандемии этот пункт пересечения закрыли полностью. И сейчас никого не пропускают», — рассказал Васильев.

Он отметил, что закрытие таких пунктов пропуска не просто проблемно, но и опасно. Потому что люди все равно пытаются попасть к своим родным или по иным причинам, и сейчас они вынуждены это делать в обход пунктов пропуска — а территория здесь прифронтовая.

«Вот в октябре был случай. Мужчина искал место перехода и подорвался на мине. И он лежал там с 8 часов вечера до 8 утра — и просто умирал. Потому что никто не знал об этом инциденте. И только утром его случайно нашел рыбак... Не хочу сказать, что это массовые случаи, но они есть», — рассказал представитель «Восток SOS».

Кроме того, при пересечении линии разграничения в непредназначенном для этого месте можно попасть под огонь военных, а также быть задержанными.

«А с той стороны так называемая местная «власть» за пересечение в непредназначенных местах может привлечь к «уголовной ответственности». Были случаи, когда таких людей там задерживали и дальнейшая их судьба нам неизвестна. Может, их и привлекли к «ответственности», а может, провели беседу и отпустили», — продолжил Васильев.

Если человека обнаружили на подконтрольной Украине территории, то ему также грозит административная ответственность — штраф за нарушение порядка въезда-выезда с неподконтрольной территории.

«Расскажу, как должны действовать украинские военные. Потому что, как на самом деле они действуют — я не знаю. Военные при обнаружении незаконно пересекшего линию разграничения должны вызвать полицию или спецслужбы (СБУ, контрразведку), которые могли бы проверить этого человека. И после проверки, если к человеку нет вопросов, то его отпустят», — отметил Васильев.

«При карантине сейчас эти пункты просто закрыты... Думаю, их закрыли просто, чтобы не иметь хлопот. И эти поселки, например, то же Лобачево, сейчас вымирают — детей вывозят, потому что их нереально там учить, водить в сад. Люди выезжают, потому что не могут получить медицинские услуги, сходить в аптеку, получить пенсию. Это нужно урегулировать законодательно и дать возможность локально пересекать эти пункты пропуска, чтобы не оставлять людей за гранью выживания. И на время карантина нужно открыть пересечение локальных пунктов, чтобы хоть как-то поддержать людей», — заключил Алексей Беда.

Напомним, в прифронтовой зоне Донбасса с началом военных действий было 50-70 изолированных сел (с отсутствием объектов инфраструктуры, и даже коммуникаций), в них проживало до 20 тыс. человек. С карантином их число увеличилось за счет еще 54 населенных пункта.